Даже разбушевавшаяся метель была не в силах унять пыл оратора, выступающего с пламенной речью на Лапшичной площади городка Обыденсбурга. Никто не знал, почему магистрат присвоил предназначенному для демонстраций месту такое название. Впрочем, как поговаривают старожилы, именно здесь оттопыренные уши слушателей намного лучше улавливали и усваивали информацию, водопадом льющуюся из уст выступающих.
         Вот и теперь собравшийся на площади близ трибуны многочисленный люд восторженно взирал на баллотирующегося в магистрат господина.

    Болтуз, так звали нового кандидата на «теплое местечко», сотрясал морозный воздух Обыденсбурга своими возвышенными речами.

        - «Земли народу- это по справедливости!».
       - «Всеобщее образование - это по справедливости!». 
       - «Бесплатная медицина для всех - это по справедливости!».
       - «Достойные зарплаты трудящимся - это…».
       Воодушевленный праведной речью, народ закончил за Болтуза.
       - «По справедливости!».
       Последний возглас был настолько мощным, что, в один миг оседлав морозный ветер, он пронесся по городу и, с силой оттолкнувшись от занесенных снегом крыш, взмыл ввысь. 
Мерно посапывающий на своем густом облаке старик не подозревал, что через секунду будет столь неприятным образом оторван от своего сладкого сна порывом ветра. Соломенная шляпа тотчас слетела с его головы и полетела вниз, словно бумажный самолет.
       - Странный запах у этого ветра, - принюхался старик, - так-так - лицемерие и глупость... Но при чем тут справедливость?
Взгляд небесного жителя проследовал сквозь облако вниз и остановился на площади Обыденсбурга. 
      Разгоряченный народ более не нуждался в ораторе.
      - «Несправедливо, что эта кучка богачей прибрала к рукам наше имущество!».
      - «Несправедливо, что мы сутками пашем и получаем гроши!». 
      - «Несправедливо, что мы родились нищими!».
      - «Даешь всеобщую справедливость!».
       Толпа не переставала греметь, и почти в каждом лозунге звучало режущее слух старика слово – «Справедливость».
    - «Ну, что же, - подумал он, - пожалуй, можно для разнообразия и справедливости».   
       Давненько не знавал Обыденсбург таких событий. Пилюля со столь громким названием оказалась довольно горька на вкус для тех, кто с таким нетерпением желал ее принять. Денег у толпившихся на площади людей уж точно не прибавилось. Да и земли ведь товар из дефицитных. Но в чем же тогда справедливость? А вот в чем.
      На площади не на шутку разбушевалась метель. В один миг она подхватывала напуганных демонстрантов и спешно уносила их туда, где каждому из них было самое место.
Окрыленный ветром, господин Пэ-Янь, так и не сумев полностью протрезветь, выкрикивал грязные ругательства в адрес незримого обидчика. Всю свою жизнь достопочтенный любитель выпить жаловался на тяжелую жизнь и разбойницу-судьбу, просиживая штаны в одном из трактиров Обыденсбурга. Но, наконец, господин Пэ-Янь был услышан, и справедливость восторжествовала. Конечно, по мнению пропойцы, он должен был быть одарен всем, чем только можно, еще в молодости, ибо заслужил это по праву рождения. В число даров, непременно, должны были войти пятиэтажный особняк, гора золота и красавица жена.
      - «А ума не надо?» - как-то раз с похмелья вопросил истерзанный рассудок.
      - «Ну его к черту!» - ответила непроходимая глупость. 
      К великому сожалению господина Пэ-Яня, справедливость занесла страждущего вовсе не в королевский дворец, а на лесопилку. После чего, снарядив страдальца необходимым для работы инструментарием, заставила трудиться до скончания дней.
      Инженер Эгоизис и вовсе не мог понять, как такое могло произойти. Только что он выкрикивал требования о необходимости его скорейшего восхождения по карьерной лестнице. О срочном повышении зарплаты. Ведь он это заслужил! А сколько всего он построил! Фасад магистрата - это его работа! Лавка ростовщика - его рук дело! Как вдруг – «щелк», и он в окружении брошенных им троих детей и жены, в жалкой лачуге на окраине города.
       Полицмейстер Взяткинс, хоть по долгу службы и не участвовал в демонстрации, но все же ежедневно сетовал на превратности судьбы. Тут не взял, там недобрал. Так и на жизнь не хватит! Впрочем, и этот примечательный господин был услышан незримым наблюдателем. В один миг разбушевавшаяся метель ворвалась в дом к пересчитывающему, накопленное вне зарплаты, состояние полицмейстеру и унесла блюстителя закона туда, где ему было самое место - за решетку.
       Миновав городской суд, буран устремился дальше по направлению к… То есть, как, миновав?
      «Было бы наивно полагать, что в этом местечке могла когда-нибудь воцариться справедливость», - рассудил старик.
       Хозяйка трактира Здервильда ненавидела свою жизнь. Изо дня в день содержать этот бардак, готовить, мыть грязную посуду. Но больше своей никчемной жизни она ненавидела окружающих. Этот мерзкий сброд! Пьяницы и бродяги! Да еще этот мальчишка-попрошайка привязался, будь он неладен! Краюшку хлебу ему подавай! Три дня околачивался. Хоть сегодня его не видно, и то хорошо! Не дав Здервильде принять заказ, упрямый вихрь ворвался в трактир и унес хозяйку далеко-далеко… 
       Женщину окружал дремучий лес. Подобная смена обстановки настолько сильно пришлась не по нраву Здервильде, что она внезапно захотела вернуться в свой захудалый трактир. Вдруг из-за дерева выскользнула маленькая тень. Женщина оцепенела от ужаса.
       - Не бойся, - прошептала тень, - разве ты не узнаешь меня? 
       Здервильда узнала голос мальчика, того самого, который не так давно на протяжении нескольких дней просил у нее еды. 
       - Вот, возьми, - тихонько произнес он и протянул напуганной женщине горсть орехов, - мне они больше не понадобятся, а тебе тут еще жить да жить.
Один из немногих, кто не взывал к справедливости, был господин, укрывшийся в глубинах своего особняка. О! Мистер Злогфрид знал, откуда дует ветер. Все эти переулки Правды, праведные бури и лавки безделушек надобно обходить стороной. Очень уж много от них хлопот! Аристократ всегда избегал справедливости, потому и сумел сколотить свое огромное состояние. 
       Вскоре площадь опустела. Каждый получил то, что просил, и метель утихла.
       - Ну, теперь-то уж они здесь не скоро объявятся, - произнес старик и, устроившись поудобнее на своем облаке, вновь уснул.